Дорогая, конечно же, не против, но у нее свои резоны, которые иногда сильнее воли целого пантеона богов и триллиона соблазнов…
— Вот так прямо? В таком виде? Я… в затрапезе, нечесаная, лицо…
— Я тоже без грима, — смеется, — делов-то — по чашечке кофе пропустить.
«Делов»… Шонна потом призналась, что эти невеликосветские «делов» и решили вопрос:
— Ну, если и вы без грима, и если Рик не против, пойдем как есть. А вы где остановились?..
Чилли Чейн в три раза дольше его варил, кофе своего приготовления, нежели мы его пили, но за первой чашечкой пошла вторая, а потом по бокалу шампанского… Как-то так — разговорились все вместе, расслабились… Кофе отличный, даже я ощутил.
Чилли охотно поведал нам тайну своего здесь пребывания. Оказывается, временами ему во что бы то ни стало требуется выскочить из привычной среды обитания, «глотнуть воздуха свободы». Иногда он выезжает для этого за границу, но чаще остается дома, в Бабилоне и его окрестностях. В восточных горах есть у него имение (Еще бы! Знаем, конечно, телевизор-то смотрим: шале и пятьсот гектаров дикой, но ухоженной природы), на западном побережье еще одно, не хуже, да под Бабилоном-городом вилла… Но и там иногда все его достает, а вернее — напротив: он как в вату закутан, окруженный всеми этими секретарями, поварами, охранниками, коллегами… А когда и достает, даже сквозь вату: туристами и фанами, которые стаями бродят по окрестностям… Тоже ведь проблема не из приятных — фаны эти. В общественный туалет не зайти: организм отказывается очищаться на глазах у публики! Поэтому Чилли Чейн выбегает инкогнито в мир, в гущу народную, чтобы знать, как простые люди живут, и чувствовать то, что они чувствуют… Очки и борода, вполне этого хватает. Особенно, если забраться куда-нибудь в глушь несусветную, засесть, без челяди и охраны, в каком-нибудь захолустном отельчике без претензий…
Н-ну да, вообще-то говоря, все ведь от точки зрения зависит: это для нас волшебные пять звездочек, а для него — захолустье без претензий…
— Я третью зиму так сбегаю, и вы первые, кто меня узнал. Горячо надеюсь, что вы меня не выдадите!
Мы все дружно рассмеялись… Так вот почему он нас к себе-то позвал! Чтобы уговорить нас молчать… Но — резонное ведь желание, очень даже.
— Ни за что! Слово даем.
— Скажите, Чил… А… Потом? Когда мы вернемся? Было бы очень жестоко продолжать держать слово и в Бабилоне, у меня же подруги… — Ши такого жалобного тона в голос подлила, что мы с Чейном — опять в хохот.
— Помилуйте, ведь я не изувер какой, чтобы заставлять вас хранить вечное молчание по столь ничтожному поводу. Просто, пока я здесь, пока вы здесь — пусть только мы втроем и знаем. Хорошо?
— О, конечно, не сомневайтесь в нас.
— Да. — Тут я вылез из кресла и внимательно посмотрел на часы. — Дорогие гости, а не надоели ли вам хозяева? Пора, пора, пора. И так мы, как в голливудской сказке: целый день мечемся от приключения к приключению, одно другого ярче. У меня — и то мышцы ноют, а Ши завтра просто не встанет.
— Еще посмотрим, кто не встанет, это ты у нас сонюшка-сова. Я утренний бассейн ни за что не пропущу. Но это правда, нам пора.
И вот мы уже у дверей, отблагодарили друг друга как следует, самыми теплыми словами, и я уже за дверную ручку взялся…
— Послушайте… Боюсь показаться настырным, навязчивым… — Я оборачиваюсь, нет все в порядке: он смотрит на меня, а не на Шонну. — Есть просьба…
— Бросьте вы, дорогой наш Чили Чейн! Навязчивым… Если мы хоть чем-то можем помочь — всегда и на ура.
— Спасибо. Гм… А вы собираетесь еще куда-нибудь в поход, или ваша программа этого не предусматривает?
Мы с Шонной переглянулись… Черт возьми! Сам Чилли…
— Собираемся. Да, Ши? Не напугали тебя нынешние страсти?
— Напугали. Но я уже снова ничего не боюсь. Завтра у нас плановая экскурсия в аквапарк и в ботанический сад, и бездна покупок родственникам, а послезавтра мы с Риком именно что собирались попутешествовать. Но мы пешком, не на моторе.
— Вот-вот-вот, в том-то и прелесть, что пешком! Знаете, с телохранителями по бокам не больно-то погуляешь по нетронутой природе… Не расслабиться, как под конвоем.
— Местная природа дикая и нетронутая довольно условно, однако нам с Ши понравилась рассекать посреди нее. Если вы не возражаете составить нам компанию послезавтра — будет просто зашибись.
— Рик! Что ты несешь?
— А что я такого сказал?
— Не возражаю и даже буду счастлив. Это будет действительно, как вы изволили выразиться, зашибись!
— О, Боже! И вы! Великий Чилли Чейн — и выражается словно… словно… Никогда не ожидала. О-о, мужчины…
— Виноват, однако же герои моих ролей выражаются в некоторых фильмах куда как более кудряво.
— То — фильмы. Впрочем, мужчины — всегда подростки с маргинальным уклоном. Боже, неужели я доживу до ванны и душа?
— Да… Пора, идем. До послезавтра!.. Чил.
— Непременно, Рик! Ваш номер четырнадцать двадцать пять? Я позвоню.
— До свидания. — В самое последнее мгновение я спохватился и успел его тормознуть вопросом:
— А как же вы умудрились избавиться от телохранителей? Им же запрещено подчиняться вам в этом вопросе?
— Вы правы, да, запрещено. Очень просто: я дал расписку в том, что временно прошу исключить исполнение пункта такого-то из нашего контракта номер такой-то с охраняющей меня фирмой такой-то. Вы даже не представляете, как хочется иногда побыть простым человеком.
— Иногда? Иногда — да…
Следующий день мы с Шонной провели как и собирались, в экскурсиях и покупках, а ближе к вечеру задумались: позвонит, или не позвонит?
— Может, сами позвоним?
— Нет, Ши, не хочу. Кроме того, с «люксом» внутри отеля соединяют только через коммутатор, мы же не знаем, под каким именем он в «ключарне» зарегистрирован. Забыл если — значит забыл, имеет полное римское право. Он ведь звезда, суперзвезда, представляешь, сколько в мире есть желающих свести с ним знакомство?
— Да, Ричик, конечно же ты прав. Но в любом случае — он был с нами очень мил и прост.
— И мы были очень милы и просты по отношению к нему. Не вздыхай.
— Да уж! Особенно ты. Надо же: «зашибись». Так подворотней и пахнуло.
— А ты сама только что повторила это невеликосветское слово.
— Повторить — вовсе не значит держать его в своем активном лексическом запасе… Рик! Возьми скорее!
— Але? — поворачиваюсь к Шонне и киваю: он!
— Да… Чил. То есть абсолютно. Угу… Мы тоже так думаем. Да, Ши? К десяти ноль-ноль соберемся? Хорошо. А, быть может, тогда не у рецепции, а прямо на улице, у тех двух пальм, возле парковки? Отлично. До завтра… Передам, она вам тоже…
Положил я трубку, да как хлопну я ладонью об ладонь: не забыл!
— Порядок.
— Что, согласился?
— Ты же слышала. Привет тебе передает. — Ши тоже в ладоши захлопала и даже подпрыгнула.
— Слушай, — говорю, — Шонна, а не из-за тебя ли он так с нами суетится? Знакомство, походы, то, се…
Я почти в шутку так сказал, но смотрю — порозовели щечки у жены, похоже, и она не исключает эту версию. О, как меня вдруг кольнула ревность! Впервые в жизни по-настоящему пробила. И сразу понял я, почему в истории человечества любовь непременно отождествляется с сердцем: прямо под левый сосок меня ужалило, острым и холодным.
— Если что — убью обоих.
— Господи, Рик, ты просто сумасшедший! Боже ты мой! Как ты мог подумать даже… Рик!
— Как мог, так и подумал. Была бы ты мне никто — не подумал бы, небось.
— А я тебе — кто?
— Да, кто. Ты и дети — смысл моей жизни, и я вас всех люблю. В том числе и тебя.
— «В том числе»! Ты неисправим, Ричик… «В том числе»… надо же… какое большое женское счастье…
— Ладно, извини. Люблю. Дорожу. Ревную, вот.
— В таком случае, закрой глаза.
— Не буду.
— Ну, пожалуйста…
— Зачем это?
— Ричик… — Я, по опыту прошлых размолвок, провижу дальнейшее, но послушно закрываю глаза и тут же получаю несколько чмоков в нос, в щеки, в губы…
— Я тебя очень люблю и никого в мире мне больше не надо. Никаких Чилли Чейнов.
— Ага! Испугалась!
— Нет, ты все-таки ненормальный. Да, представь себе: испугалась. Да, и все равно очень тебя люблю. Если бы я ревновала тебя с такой же силой и по таким же поводам, я бы давным-давно сгорела как спичка.
— А ты не сгорай.
— А ты не давай повода.
— Хо! — я еще и виноватым остался!
— А кто из нас пошел знакомиться? Кто на меня кивал и ручкой махал?
— Он. Я только сказал, что это ты первая его рассмотрела под маской и бородой.
— Почему — маской?
— Потому. Под очками. Хватит отвлекающих дискуссий, марш в кровать. Завтра рано вставать, а у нас еще секс впереди…
— Ричик, ну почему ты такой неромантичный? Секс… Ну разве так можно?
